Действующие лица:
Николай Вдовиченко — НВ;
Волга — В;
Сокол — С;
В: Давай ты сначала вкратце расскажешь о том, как все получилось… И про Западный Фронт, и про Адаптацию.
НВ: Ну, мы с Ерменом познакомились в 94-м году и почти сразу состоялся фестиваль «Сасык» ( в переводе с казахского — «вонючка»). Это было первое наше совместное выступление. А я тогда вообще в первый раз был на сцене… А писать начал в 93-ем. В Адаптацию меня Ермен давно звал играть, ведь в Актюбинске-то людей толковых мало. В плане понимания толковых — знающих что, к чему, зачем. Неохота играть со всякими лабахами, которые играть не умеют, но… Музыка-то наша она несет в себе определенные идеи, и хотелось, чтоб люди понимающие играли. А, как правило, играют так — ну, пришел-ушел… Для него — не важно. Пока он свободен — он играет месяц, два, полтора. Тут у него какие-то проблемы — он взял и ушел. Поэтому в Адаптации постоянные проблемы с составом были. Одни приходят, другие уходят — и так постоянно… И вот, через года два после нашего знакомства, Ермен мне начал говорить: » Давай, играй в Адаптации!», а я тогда женился, ребенок должен был появиться. Приходилось отвечать: «Нет, вряд ли. Если уж играть ,то серьезно. Не хочу тебя подводить. Попозже!» И через годик Ермен опять : » Давай!» А ребенок еще совсем маленький был, я боялся, что вряд ли потяну (жили тогда на окраине города… Ездить на репетиции каждый день… Нет!) А потом, в 97-м году я уже понял, что нужно — и у самого желание появилось играть, и ребенок начал в садик ходить (время появилось свободное). Тогда у нас фестиваль был » Октябрьская весна», в ноябре 97-го…
В: То есть, твой первый концерт с Адаптацией был в 97-м?
НВ: Нет, тогда мы только решили. А концерт первый был 17 января 98-го. Он проходил в школе, где я учился. И был многим знаменателен. Западный Фронт там тоже играл. Кстати, единственное выступление группы со скрипкой! А на том фестивале «Сасык» Западный Фронт тоже должен был играть со скрипкой. Но скрипач за 10 минут до концерта сбежал.
В: Почему?
НВ: Ну, вот так вот он (смеется)… И для меня это был первый выход на сцену со своими песнями, а для него так вообще… Мальчик молодой, лет 15-ть, очень скромный. И когда стал собираться народ, отстраиваться аппаратура, он начал говорить : » Коль, а, может, вы без меня сыграете?» Ему: «Да нет, все нормально же! Отрепетировали. Не волнуйся!» (к тому же там всего две песни надо было сыграть!). И вот он меня уговаривал-уговаривал, я его успокаивал, успокаивал… В конце концов, он, видимо, понял, что меня не уломать…
В: И сам ушел?
НВ: Да. И с тех пор его никто не видел. Испарился!
В: А Западный Фронт когда…
НВ: Западный Фронт… Сначала название-то было » Выхода нет». Это потом — Западный Фронт. Постоянно мы играть начали только с 97-го года. До этого я что-то под гитару играл… Все пытался одного хорошего гитариста к нам перетянуть. Он все понимает, но дорожит своей карьерой. Я не смог перетянуть его в музыку… И я не смог собрать состава… Ермен же, он очень энергичный человек, очень целеустремленный. У него все разваливается, а он опять все собирает. Неустанно! Он молодец в этом отношении. Я чувствую, что вот так вот я не смогу. И постепенно на базе Адаптации я решил… Видишь, другого пути-то нет. Хотелось бы, конечно иметь состав. Ведь у нас очень много групп с одинаковым составом. Были периоды, что в пяти группах играли одни и те же люди… В 97-м году в Обнинске нас (четверых) встретили на вокзале и спрашивают: » Сколько вас групп приехало?» Мы: «Четыре»… То есть, четыре группы — четыре человека. Один кто-то поет, другие подыгрывают, кто как может. Проект, соответственно, того, кто песни писал. Бывало, что в пяти составах играешь разных. Потому что людей, которых хочется видеть в составе своей группы, очень мало. У нас гитарист был, неплохой гитарист, но ему безразлична «Адаптация». Ему, в принципе, нравится, что группа делает, но он одновременно мог бы и в ресторане играть. С нами он как бы от нечего делать… Он то придет в Адаптацию, то уйдет, и так года три. Но сейчас Ермен решил, что больше он не будет в группе участвовать. Был такой период, когда мы вообще были втроем — я, Ермен и Серега Щанкин ( он давно в Адаптации играл… Хороший барабанщик, но года до 97-го он явно не придавал значения всему этому, а потом сказал: «Я с вами!» И с тех пор вообще не подводит, серьезный человек). И вот, 97й-98й мы играли втроем жесткий хар-кор, без соло-гитары. Ермен только какие-то записи делал. Альбом » За измену Родине» — это как раз та программа. И есть очень хороший гитарист наш — Шиза. Он, правда, переехал в Оренбург жить (но Оренбург рядом). Я считаю, что Шиза — вообще один из лучших гитаристов, которых я когда-либо слышал.
В: То есть, четыре человека — это ты, Ермен, Шиза и …
НВ: Щанкин
В: А Белканов?
НВ: Белканов , он время от времени на клавишах с нами играет. Но дело в том, что клавиши не часто используются. Вот на альбоме («Тысячи Долгих Дней Пустоты» — прим.В) там 2-3 песни он подыграл. Бывает, на концерте мы с клавишами выступаем, но не часто. В Западный Фронт на последний концерт я хотел взять другого басиста, но потом играть вообще расхотелось. В общем, не знаю… Я даже как-то решил завязать с этим делом. Не было настроения играть, репетировать. Это вот последние полгода… не играю, не репетирую — ничего! Я пока «повесил» это дело, оно висит, и я его не трогаю.
С: А на фестивале сил не набрался?
НВ: Не знаю, это дома будет видно. Сейчас-то пока все нормально.
В: Ты говорил об идейном согласии в группе. Тот состав, который есть сейчас, он этому полностью отвечает?
НВ: Ну, в общем-то, да.
В: Вы — группа практически другой страны. Насколько, на твой взгляд, музыкальная ситуация в Актюбинске/Казахстане отличается от ситуации, сложившейся в Москве/России? И насколько ситуация «столичная» отличается от провинциальной?
НВ: Да люди толковые везде все одинаково воспринимают. И люди понимающие, кому все это нравится. Они тоже хорошо все воспринимают. А людей всяких разных — и понимающих, и непонимающих полно и там, и там.
В: Но есть, допустим, музыканты, которые почти принципиально не хотят играть в Питере, потому что считают, что там… ну, не та атмосфера
НВ: Не знаю, я в Питере по музыкальным делам еще не был никогда.
В: Адаптация там тоже не играла?
НВ: В электричестве — нет. Ермен ездил два, по-моему, раза на квартирные концерты. Я в Питере вообще не был. Ну, был в детстве еще… Мы хотели сыграть там электрический концерт, но нам его не могут сделать. Зал не могут найти и все такое. Почему-то там это все очень сложно.
В: А вообще, ты согласен с бытующим сейчас мнением, что все живое идет из провинции?
НВ: Да для меня не важно — ГДЕ самое живое. Есть хорошие группы и в Москве. Соломенные Еноты, например, — очень живое!
В: Да…
НВ: Есть группы и в провинции хорошие. У меня нет такого провинциального снобизма, что «вот, провинция — это ништяк!». Бывает еще столичный снобизм. Есть хорошие группы, которые мне нравятся, они есть везде.
С: А кого из музыкантов ты воспринимаешь как соратников?
НВ: Роман Неумоев, Теплая Трасса, Летов ( хотя последнее его творчество мне не очень нравится — то, что было после «Ста лет одиночества», альбомы » Солнцеворот» и «Невыносимая Легкость Бытия»). Еще Черный Лукич нравится, но не могу сказать, что очень… Ну, Сибирь, в общем…Московская Банда Четырех нравится чем-то. Скорее — музыкальной подачей — холодным драйвом. Еще Оптимальный Вариант — старая такая группа, тоже из Москвы. Зазеркалье еще, правда, они сейчас не существуют, есть какой-то проект новый.
С: А начинал с чего?
НВ: Когда-то начинал с Воскресенья. У нас в городе же не было ничего такого. Не доходило просто. А я не вращался в таких крутых музыкальных кругах раньше, где я мог бы чего-то набраться: раньше вообще слушал все подряд и не думал. Играл в техникуме в ансамбле песенки Макаревича, Воскресенья, но это не было серьезно. А потом в армии я услышал Гребенщикова, Кино, Зоопарк. Ну, покатила вся эта волна питерская… Особенно меня Гребенщиков зацепил.
С: Перепад неплохой от БГ до Летова.
НВ: Ну почему? Я до сих пор люблю многие песни Гребенщикова.
В: (неожиданно) А ты вообще коренной актюбинец?
НВ: Нет, я в Костроме родился. Мне лет 5 было, когда родители переехали жить в Актюбинск.
С: Слушай, а как прошедший фестиваль?
НВ: » Оскольская Лира»? Ну, в музыкальном плане все очень беспонтово и нелепо происходит. Мне понравилось общение с людьми. Вот эта природа, отдых, костры.
В: Атмосфера.
НВ: Да, атмосфера. Тем более в моей жизни давно такого не было. У костра я не сидел, наверное, сто лет! Это было приятно… А музыкальное действие — это какая-то нелепость. Я просто для себя решил, что я буду участвовать во всем этом, поэтому участвовал до конца. Ну, решил познакомиться. Я же не знал раньше практически ничего — как, почему, зачем… А вот так вот выходить из-за одной-двух песен… Люди, по-моему, не поймут. Да и мне мало этого — я не » отдался»…
С: А кто из «поющего народа» на «Лире» тебе понравился?
НВ: Эйфория очень понравилась (дружный смех). Почему-то сразу зацепило.
В: Коль, а что для тебя важнее — чтоб твои песни слушались/понимались или твоя собственная самоотдача? Ну, как бы — для себя или…
НВ: Пишешь не для людей в любом случае. То есть, если не будет людей, воспринимающих все это, писать все равно будешь. Есть какая-то потребность… Если не будешь песни писать — будешь картины рисовать. Если не картины, то все равно что-то будет. Если творческая потребность есть, то человек реально будет что-то делать… А пишешь, потому что есть потребность высказаться, что-то сказать людям. Тем более, что, когда пишешь, сам начинаешь что-то понимать. Бывает , песню напишешь, и непонятно — откуда это все? И сам начинаешь вникать в свою песню, сам для себя открываешься через творчество.
В: (со смехом) Не было ощущения, что это — такой сакральный долг?
НВ: Нет, я не думаю, что это какое-то сподвижничество. Я не отношусь к этому как к миссии.
В: Коль, а что насчет гражданской позиции?
НВ: Это все достаточно расплывчато.
В: Ну, политической
НВ: Политика такое дело… Сложный вопрос.
С: Как ты воспринимаешь все то, что происходит сейчас?
В: Или ты «изолируешь» себя от этого?
НВ: Нет, я интересуюсь. Но мне очень трудно в этом ориентироваться. Такое ощущение, что там люди занимаются не общественными делами, а своими личными проблемами. Все политики они решают свои вопросы, между собой дерутся… Конечно, мне не нравится то, что в стране происходит.
С: Ты тоже воспринимаешь свою Родину — СССР?
НВ: Мне трудно сказать, что Казахстан — моя Родина, потому что я не там родился. В другом смысле, Актюбинск — мне Родина, потому что я там живу. Я люблю этот город и его людей. Он мне дорог… В Костроме я хоть и родился, но я там никого не знаю. ( Первый человек — Вова Аникин, с которым я познакомился только в этом году)
В: А вообще, было что-то такое конкретное, после чего писать начал?
НВ: Конкретного не было. Но ощущение, что я должен писать, оно долго жило. Я время от времени садился, пытался что-то написать, у меня не получалось и я думал: «Ну ладно, не готов». А потом, через какое-то время, — опять сяду, пытаюсь писать. Хотя на гитаре чужие песни я играл — то, что мне нравилось ( Гребенщикова, в основном). С панк-роком я познакомился после того, как с Ерменом познакомился. Тогда же информации не было…
В: А у Ермена была?
НВ: У него были записи, и Инструкция была… Я не знаю, откуда он все это взял.
С: А был какой-то альбом, который тебя очень сильно встряхнул, поразил?
НВ: Да, таких альбомов несколько… Калинов Мост » Выворотень». Случайно купил в магазине… и ничего не понял, только то, что мне это близко! Там тексты же такие! Я до этого ничего подобного не слышал. За ночь несколько раз пластинку прокрутил, а утром «ноги в руки» и побежал по всем звукозаписям искать записи Калинового Моста. Нашел их «Концерт в Москве». Тоже очень понравился. Нравится раннее творчество Ревякина… Потом, очень нравится «Религия Сердца» Неумоева.
В: А то, что сейчас, как тебе? «Звездное небо», например!
НВ: Песни хорошие. «За чистое небо», «Логика духовной войны»… Но нет альбома, который бы все это отражал. «Звездное небо» — это же акустика, а Инструкция По Выживанию в электрической ипостаси очень мощная. Хотя, мне и акустика нравится… Рома говорил, что электрический альбом толи готов, толи готовится..
С: Твое отношение к наркотикам?
НВ: Нормальное и спокойное. Дело не в наркотиках, дело в людях. Если у человека есть голова на плечах, то наркотики ему не страшны. А если головы на плечах нет, то он себя уничтожит чем-то другим. Той же водкой!
В: А ты смог бы сформулировать критерии Истинного в песне/поэзии?
НВ: ?!
В: Ну, что лично для тебя главное с услышанной песне? По каким критериям она тебе может понравиться?
НВ: Главное — какой-то внутренний «посол». Текст важен, конечно. Но помимо него есть Дух, атмосфера, ощущения…
Волга
