Русский рок вокруг. Автор Д. Крюков. Часть 2

Подытоживая рассуждения о музыкальных мытарствах рока, возьму на себя очередной грех заявить: вся наша рок-музыка по интонации полностью раскладывается на три графы-аккорда:

1. Присутствие. Вы такие вот крутые — и мы тоже, разве что на сцене. Вы играть не умеете — и мы, в общем-то тоже. Но хотим. А вы тяните к нам свои руки — и мы поймем, что вам нравится. И сыграем еще круче. Может быть.

Главным образом — панк. До определенного момента я относил сюда же «Алису».

2. Проповедничество. А вот что мы знаем и до вас доносим. Это, конечно, не мы придумали. Но это и не важно. Главное, что мы в это верим.

Харе Кришна!

Ставка на чужой интеллект при условии верного ему служения; но путь благородный. Не исключается судьба Иисуса Христа или «сантанизм» в англо-индийском варианте. «Кино», «ДДТ», «МВ», «СВ», отчасти «Калинов мост», все «аквариумисты» и металлические группы.

3. Самовыражение. Не понимаете — и фиг с вами. Другие поймут? И другие — находятся, правда, в не столь больших количествах, но много и не надо.

Элитарный путь от авангарда до вершин. Но дошедший до вершин попадает во всемирные святцы, а с собственными Невтонами и Ллойд-Уэбберами у нас в отечестве ой не густо. Коль и появится кто — эпигоны с удовольствием задушат. С «НП» так и получилось. Отнесу сюда и «Ноль», и «Вежливый отказ», и «Аукцыон». Но обидно, что самовыражение наших групп весьма болезненно реагирует на конструктивную критику с Запада, перманентно ожидающего от нас чего-то загадочно-русского. А мы ему адаптированно-английское. Историю с «Рэйдио Сайленс» вообще вспоминать не хочется. Проповедничество за самовыражение не выдашь — розгами побьют.

Об отделении рок-поэзии в самостоятельный литературный жанр у нас поговаривают года так с 86-го.

Однако никто не объяснил, что таковой считать — стихи ли, писанные с позиций рок-эстетики, произведения ли, созданные рокменами «в свободное время», или все тексты вообще? — здесь текстовая лажа становится с каждым разом все заметнее. Поэтому в альбомы входит далеко не все из концертного. И, конечно, высший пилотаж — это когда рок-текст читается с листа, да еще и набранный типографским шрифтом. Настоящих Поэтов от рока у нас в стране можно перечесть по пальцам, но так, видимо, и должно быть. На мой взгляд, это Б. Б. Гребенщиков, А. Башлачев, с натяжкой И. Кормильцев. Лично я в этот список включаю на равных нижегородца Евгения Латышева, не дожидаясь, пока «время покажет», но это отдельная тема. Пока же в целом наш рок с литературой на ножах, и мне видится, что это не есть хорошо.

Презираемый за сны Веры Павловны Н. Г. Чернышевский походя дал классификацию, не совсем лишенную смысла. У литературы три функции, сказал он: отражение, осмысление и вынесение приговора. Забавы ради я попробовал раскидать тексты наших дорогих туда и сюда, и что же получилось? Чуть ли не половина команд с ходу попала в первую графу, «отражая» болезнь большой литературы — сугубую описательность. Не знаю, какой рокмен из Юрия Лозы, видимо, никакой, но мне тут сразу вспомнилась песенка про пиво свежего розлива… Будь это панковское фотографирование дерьма на каждом углу или рафинированное «капли дождя на лицах прохожих, как слезы» — все это отражение, которое становится конструктивным, лишь диалектически перерастая в осмысление. Этой стилистике отводится примерно четверть общего объема. Направление, как мне кажется, наиболее плодотворное при наличии маленькой детали — собственной философской базы. У БГ она есть, безусловно была у Башлачева, в каком-то странном виде присутствует у Кинчева. Все остальное в большей или меньшей степени вторично. Но вторичность с успехом преодолевается рывком в новое состояние — вынесение приговора. Миссия.трудная, весьма деликатная, подчас неприятная — вот идете вы по улице, и вдруг прямо на вас: «Твой папа — фашист! Не смотри на меня так!! Я знаю — красный фашист!!!» Немудрено, что во Франции палач — должность государственная. У нас же всякий волен смешать «совок» с этим самым, не задумываясь, что он и есть родное дитя этой системы. Когда Вертинский устами Гребенщикова говорит о бездарной стране, где «даже славные подвиги — только ступени»,— это неизмеримо больше и вместе с тем… рок, черт побери, рок конца восьмидесятых. Ведь литературный вопрос, как никакой, упирается в проблему духовности. Когда Великому Пролетарскому Горькому в 1932 году сказали, что в нашей стране самое большое число пишущих людей, тот неожиданно ответил, что это всего-навсего показатель низкого культурного уровня народа. Господи, что же происходит сегодня?!

Есть на Западе течение самоуничтожающегося искусства. Покупаешь картину, а через неделю изображение невесть куда исчезает. Или едет механическое чудо и плющит само себя молотками, пока не прикончит управляющий механизм. А можете представить бутерброд, который сам себя съедает? Не мучайтесь. Это наше рок-движение. Хотя оно вовсе не всегда было таким. Поначалу тусовку составляли сами музыканты плюс «врубающиеся», чьи внутренние установки совпадали. По мере расширения числа первых и вторых размывалось понятие единомышленничества, в рок-сферу ринулись «интересующиеся» — попросту левые люди. Количество, естественно, переросло в качество, тусовка подменила собой идейный ориентир в очень многих случаях. Рок коммерциализировался. Самое неприятное, что коммерциализация эта шла в параллель с худшими традициями столь ненавистной эстрады. Доски музыкальных объявлений и поныне пестрят предложениями создать поп-группу типа «Мираж». Доселе я знал только истребитель такого типа. Но, услыхав однажды коломенское «АДО», понял, что группа «типа «Аквариум», как говорится, осязаемая реальность. Появились и «команды» в футбольно-депутатском смысле — группы, готовые спеть «то, что надо», и фаны, «въезжающие» во все, что бы ни исполнил кумир. Интеграция таких «команд» и привела к социальному явлению Тусовки — Общества Завязывающих хвосты, Затаривающихся пивом, Проскальзывающих без билета и лишь после этого лениво интересующихся, кто сегодня «лабает». Завоевать у Тусовки успех, как и лишиться его, крайне легко и тем более тошнотворно, когда люди, считающие себя борцами за духовную свободу, заигрывают с «массой», не проникая в тайну личного восприятия. Очень и очень многим в этом мире нужно знать, что они не гении, конечно, но все же в доску свои ребята, и очень и очень жаль, что плацдармом для борьбы со своими комплексами они избирают рок — жанр новаторский, синкретичный, эмоциональный и гибнущий от рук дилетантов…

Умрет ли он, возродится ли вместе с обновленным обществом, останется ли священной коровой тинейджеров — трудно сказать, особенно сейчас. По Солженицыну, у нас третье Смутное время после XVII века и 17-го года. И если кто-то еще всерьез думает, что мы догоняем Америку, пусть обломается — мы догоняем Римскую империю периода упадка. Ясно одно: современное состояние молодежной культуры завтрашнего духовного чуда не обещает. И если до конца света действительно осталось девять лет, вряд ли стоит тратить их на выбивание плохо зарифмованного собственного приговора в камне — «IN ROCK»…